http://iremember.ru/...tranitsa-2.html
В Одессе все мгновенно перешло на военные рельсы, наша батарея в первые дни стояла напротив одного из построенных как раз до войны зданий Украинского института экспериментальной офтальмологии, на самом берегу Черного моря. 22 июня 1941 года прошло без происшествий. А 23 июня часов в 10 вечера мы приняли сигнал о том, что начинается налет немецкой авиации на город Одессу. Стреляли все, но в основном куда попало, больше в воздух, чем во вражеские самолеты. Из наганов по самолетам даже били. Все получили приказ приучаться к стрельбе, хотя мы-то из орудий стреляли по рукавам в воздухе, так что наши зенитки уж всяко были эффективнее наганов и винтовок. Но все равно, в первый налет у каждого был какой-то азарт. На второй день сообщили, что был зафиксирован налет группы немецких самолетов, но они особого вреда не нанесли. С другой стороны, выяснился один весьма неприятный факт – наши зенитки немецкие самолеты не отследили, потому что ни один прожектор так и не сумел, что называется, «засветить» вражеский самолет. Позже я получил по радио информацию о первом налете – нам официально сообщили о том, что зенитчиками Одессы было подбито два или три самолета, но я совсем не уверен в ее достоверности. Так прошел первый налет для Одессы.
В следующие дни началась уже самая настоящая война, на город постоянно налетали самолеты противника. В первую неделю войны командование Черноморского флота сильно опасалось угрозы высадки десанта противника со стороны моря, поэтому одну пушку нашей 97-й батареи сняли с позиций и перевели в оранжерею, где, по мнению морских офицеров, находилось самое вероятное место высадки десанта. В то время мы постоянно наблюдали за морем и ожидали увидеть вражеские корабли, и я хорошо помню, как однажды наша канонерская лодка «Красная Абхазия» уходила из Одессы, она как раз взяла на борт эвакуированных жителей, и как раз во время выхода из порта на нее налетели немецкие самолеты. И бомбили Красную Абхазию» очень долго, ведь из зенитной артиллерии на канонерке если и были одна или две пушки, то никак уж не больше. Легкая мишень, так что немецкие самолеты пикировали на полную мирных жителей «Красную Абхазию» практически безнаказанно. А наши истребители почему-то не взлетели. Вернее, они появились над лодкой, но уже поздно, канонерка с многочисленными повреждениями была вынуждена вернуться в порт. Но в тот раз зенитчики Черноморского флота на моих глазах сбили немецкий самолет. Один из вражеских самолетов, который только-только отбомбился по лодке, полетел на низкой высоте у самого берега, где как раз стояли наши зенитки. Я тогда вышел из своей радиоземлянки и смотрю, как из-за мыса появился самолет с немецкими крестами. Наши счетверенные пулеметы «Максим» тут же открыли огонь. А батарейные 76-мм орудия не могут стрелять – дело в том, что самолет летел на столь низкой высоте, что пушки не могли опустить свой ствол – мешал вырытый бруствер. Да еще прямо за нашими позициями был уклон к морю. Так что эффективный огонь открыл только один счетверенный пулемет «Максим». И ребята-пулеметчики подбили этот самолет – я лично видел, как он упал в воду, и немецкие летчики выскочили из кабины и по фюзеляжу самолета бежали по самолету в воде. Тут все мы открыли огонь из винтовок и пулеметов и побили всех летчиков. Ни одно из тел на поверхности не плавало, после морские водолазы спускались в глубину, но никого так и не нашли. Позже говорили, что это был один из первых достоверно сбитых немецких самолетов во время обороны Одессы.
Вскоре после этого случая немцы организовали нам «ночь воздушного ужаса» - в течение целой ночи в небе над нами летали вражеские самолеты с включенными сиренами, и то в одном месте бросали бомбу, то в другом. Этот налет очень сильно воздействовал на психику, как военных, так и мирных жителей. Да еще и люди погибали от авиабомб. В ту ночь всем действительно было страшно.
Недалеко от города располагался аэродром, на котором дислоцировались истребители И-15бис и И-153 . Тогда у нас имелись только такие самолеты. Были на аэродроме и МиГ-3, но они, видимо, больше где-нибудь под Москвой использовались, во всяком случае, на нашем аэродроме стояло только несколько неисправных самолетов МиГ-3. После того, как опасения по поводу вероятной высадки десанта несколько поутихли, примерно через пятнадцать дней после начала войны, нашу 97-ю зенитную артиллерийскую батарею передислоцировали на охрану этого аэродрома. Мы вырыли котлованы для пушек и ровики для артиллерийского боезапаса, а также оборудовали землянки. Вообще же во время обороны Одессы я большую часть времени находился в землянке и поддерживал постоянную связь по рации, потому что телефонная связь всегда дублировалась по рации, на случай, если телефонные провода резали. Повреждение телефонного кабеля в Одессе носило как-то непонятный постоянный характер и совершенно не зависело от налетов и артобстрелов – командиры говорили мне, что повреждение телефонных линий занимались вражеские агенты, которых немцы и румыны специально засылали в город.
Истребители, дислоцировавшиеся на аэродроме, который нам поручили охранять, хорошо помогали пехоте отбивать атаки противника – они каждый день штурмовали румынские окопы, бросали туда ручные гранты и небольшие бомбочки. Причем делали все с умом, к примеру, один истребитель пикирует, а второй сразу же входит в пике, чтобы бить очередями по противнику и оградить того, кто выходит из пике, чтобы его не сбили из винтовок и пулеметов, ведь И-15бис и И-153 были слабо защищены даже от винтовочного огня. Видимо, для противника подобные штурмовки были крайне неприятны, потому что вскоре немецкие самолеты начали бомбить наш аэродром. Один из первых крупных налетов состоялся вечером, уже темнело, но было еще не совсем поздно. Наши зенитки открыли заградительный огонь по квадрату, защищая наиболее важное направление. И в тот раз немцы, по всей видимости, не рискнули пройти через плотный заградительный огонь и сбросили бомбы метров за 200 от аэродрома. И во время налета была видна целая река огня длиною, наверное, с полкилометра – немцы в тот раз применили зажигательные бомбы. Вероятно, противник намеревался поджечь аэродром и все его постройки. Думаю, что сбрасывали и фугасные бомбы, но особенно были заметны результаты сброса 50-килограммовых зажигательных бомб «Бранд». Не знаю, сбили мы в тот раз вражеские самолеты, или нет, но самое главное заключалось в том, что мы защитили аэродром.
Второй крупный налет на аэродром совершили на очень низкой высоте небольшие вражеские самолеты, наподобие наших истребителей. В тот раз мы все услышали, как в стороне приближающего фронта поднялась сильная зенитная пулеметная стрельба, у нас на батарее сразу же объявили боевую готовность и мы направили зенитки в сторону звуков стрельбы. Внезапно появились самолеты противника и полетели на позиции нашей батарее, уже прямо по нам стрельба идет, а капитан Каплунов, командир дивизиона, как раз в это время прибыл в наше расположение и стоял на бруствере во весь рост. Возле него находились пустые ящики из-под снарядов, я лично видел, как от них отлетали щепки от пуль, пулеметные очереди просточили все эти ящики, но Каплунов стоял как заговоренный – по нему ничего не попало. В ходе второго налета наша батарея сбила два самолета противника, это я могу точно засвидетельствовать, и еще два или три вражеских самолета были подбиты, какие-то из них, как нам позже сказали, упали в море. Там же сразу недалеко за аэродромом море начиналось. Самое удивительное заключалось в том, что налет производился только один раз, наши орудия успели сделать всего несколько выстрелов, а счетверенные пулеметы «Максим» дали одну или две очереди, остальное уже вдогонку стреляли. И при этом показали столь высокую результативность стрельбы, сказалась довоенная подготовка. Я, конечно, не уверен, но, как мне кажется, на нас налетели румынские самолеты - немцы бы не позволили себе потерять столько самолетов, да и не стали бы лететь на рожон.
