В этой теме нет ответов

[NETSLOV]

Отец также ходил на работу, но в один день просто не вернулся домой. Его настолько срочно мобилизовали, что мы даже не попрощались… А как отца призвали, мать с сестренкой и Володей уехали к ее сестре в Одессу, а я должен был подъехать к ним попозже. Где-то в августе приехал к ним, но собственно говоря, город в это время уже был отрезан, и уехать из него можно было только морем. Но для этого нужны были не то что средства, а определенные связи, а у нас их, конечно, не было, поэтому мы не эвакуировались, и всю оккупацию провели в Одессе. Период осады чем-то запомнился? Квартира тети находилась в самом центре Молдаванки. Улица Степовая, в то время Мизикевича, дом номер 27, он, кстати, до сих пор стоит. В то время это была окраина Одессы, рабочий район. Приняли нас как родных, хотя там было всего две комнатки по 8-10 метров, в каждой из которых жили по пять человек. Главное, что было, где спать, а все остальное неважно. И вот в период осады при артобстреле как-то погибло много людей у 31-го дома. В молочный магазин, как раз привезли творог, и собралась очередь – человек тридцать-сорок. В этот момент начался обстрел, прямо на мостовую упал снаряд, а она же гранитная, все осколки полетели в эту очередь и вместо творога пришлось собирать мозги… И бомбардировки были, особенно ночные досаждали. В основном сбрасывали зажигалки, а среди них и фугаски… В один из таких «счастливых» вечеров я лично потушил две или три зажигалки, а за стеной дома упала фугаска и мы с вами сейчас разговариваем лишь потому, что она не взорвалась… Когда наши войска ушли из Одессы, то лишь через три дня в город с большой опаской вошли румыны. Вскоре после этого всех евреев собрали, повели в район 2-ой заставы и по слухам их всех там уничтожили… И меня, кстати, однажды тоже чуть за еврея не приняли. Ведь людей прямо на улицах останавливали и проверяли. А я в то время мало того, что был чернявый и смуглый, так еще и сильно оброс и с длинными волосами действительно напоминал еврея. И вот как-то раз меня на улице остановил румынский солдатик: «Jidanul!» - «Нет, говорю, - я не еврей!» А он уперся: «Jidanul!» Хорошо у меня в кармане случайно оказалась опасная бритва, я ему отдал ее, а он был и рад, что у меня нашлось, чем откупиться. Ведь рядовые румынские солдаты - это были полуголодные, полунищие люди… Я же лично видел, что румынские солдаты зачастую брились так. Разбивали определенным образом бутылку, чтобы осколки получались с острыми краями и скребли себя ими… Так что эта бритва для него была настоящим богатством. Еще мне приходилось видеть какой суп румыны получали на обед – полужидкий, в котором фасолина гонялась за фасолиной… Так что вы не думайте, будто это была неопасная ситуация. Еще какая опасная, ведь румыны расстреливали людей не хуже немцев. Я сам однажды был свидетелем, как на нашей улице, в сторону парка «имени Иванова», как раз там, где трамвайная остановка на углу улицы Мельницкой, привезли три грузовые машины заложников. Ведь вы должны знать, что если кого-то из оккупантов убивали, то в отместку они расстреливали определенное количество заложников… Прямо на улицах хватали кого попало, располагали этих несчастных людей в школах, и если что… В общем, территорию оцепили, заложников построили, установили пулемет, и один из румын начал их расстреливать… Это все случилось прямо у меня на глазах … А возле Комсомольской улицы стояла виселица, на которой почти всегда кто-то висел... Так что хоть и считается, что Одесса была румынской, но не нужно думать, что там был курорт. Поверьте, румыны очень строго и рьяно выполняли все указания немцев. Кстати, столько лет уже прошло, а я до сих пор помню фамилию румынского примара Одессы – Пынтя. Был еще случай, когда немцы отобрали у меня два металлических ведра. Чтобы как-то выжить, одно время мне пришлось помогать знакомым, которые пекли на продажу пончики, пирожки, что-то еще. Водопровод не работал, и я пошел к колодцу. Набрал воды, иду обратно, мне навстречу немец. Отобрал ведра и приказывает: «Гевек!» - «Уходи!» И что я мог сделать? Плюнуть ему в лицо, чтобы меня расстреляли?! А идти за ним и ждать пока ведра освободятся, я не решился. Еще помню, что немцы, на улице Пирогова, там, где находилось здание штаба Одесского военного округа, в домах снимали в квартирах паркет, упаковывали и отправляли его в Германию. Именно поэтому потом многие жилые дома и остались без полов. Причем, это именно немцы делали, а не румыны. А вы сами как выживали, чем занимались во время оккупации? Всем чем угодно. И помогал чем возможно, и приторговывал чем-то по мелочи. Например, я сигареты, в основном, продавал. Немецкие солдаты продавали свои сигареты, естественно у них покупали чуть дешевле, а продавали чуть дороже, и на пачке зарабатывали аж две сигареты. А взрослые занимались кто чем, в общем, как сейчас говорят, крутились. Мама, например, шила, а кто-то стал делать мыло, кто-то его продавал, кто-то перешивал старую одежду и переделывал потрепанный ширпотреб, и все это продавали в основном румынам. Помню, как сразу после прихода румын ходили на окрестные колхозные поля, выкапывали остатки лука, моркови, картошки и на первых порах это здорово нас поддержало. Но как таковой работы не было всю оккупацию. К тому же я был без специальности, в чужом городе, почти без знакомых и друзей, а ведь люди всегда и везде стараются помогать, прежде всего, близким и знакомым. А разве на какие-то работы румыны вас не привлекали? Нет, на них румыны брали более взрослых мужчин, а я и сейчас не великан, а уж в то время был совсем еше пацан, фактически ребенок. Среди одесситов были такие, кто в это время процветал и фактически был рад приходу оккупантов? А как без них?! Такой народ есть всегда и везде. Но разве эти люди дружат с теми, кто торгует сигаретами? У них была своя компания, а у нас своя. Но в центре города жизнь кипела, и рестораны работали, и девочки с оккупантами гуляли, правда, только до наступления комендантского часа. Кто-то их осуждал, другие смотрели на это сквозь пальцы. А я два с половиной года оккупации жил самой обыкновенной жизнью. В самом обычном одесском дворе, со всеми его приятностями и неприятностями. Кстати, в сериале «Ликвидация» очень хорошо показана бытовая одесская обстановка того времени. И, как и у всех у меня в то время была всего одна забота – выжить! И желательно при этом не чистить сапоги оккупантам… Среди ваших знакомых не было таких, кто добровольно стал бы сотрудничать с оккупантами? Я же не коренной одессит, поэтому мало кого знал. Но, например, в нашем доме жила дочка Мизикевича (Павел Петрович Мизикевич (1886-1919) - рабочий Одесских железнодорожных мастерских (ныне производственное объединение тяжелого краностроения имени Январского восстания). Активный участник революции 1905-1907 гг., борьбы за установление Советской власти в Одессе. Был одним из организаторов в городе Красной гвардии. С 1912 по 1919 год жил на улице, которая носит его имя, о чем напоминает мемориальная доска, установленная на доме №27 – прим.Н.Ч.), которая была замужем за этническим немцем. И когда Одесса еще была в осаде, он гордо ходил с наганом и с шашкой, но во время оккупации вдруг завербовался к немцам, а потом вообще куда-то пропал и больше мы его не видели. Ну и помню, что одна женщина из нашего двора жила с румынским сержантом, который служил завскладом что ли, но я думаю, что это не самое серьезное преступление. Вы упомянули сериал «Ликвидация» и мне хотелось бы узнать, насколько велика была преступность во время оккупации? Вы, например, не боялись, что у вас могут отнять товар, которым приходилось торговать? Мы больше боялись, что отнимут немцы или румыны, а не свои. И что значит боялись?! Конечно, боялись, потому что время было такое, что и просто по городу ходить было страшно, не говоря уже о том, что запросто могли схватить в заложники. Мало того что могли расстрелять в любой момент, так их ведь там даже не кормили. Но природа человека такова, что вечно он бояться не может. Поэтому и своими делами занимались, и по городу ходили и даже на море. На Ланжерон или на дикие пляжи. Там везде стояли посты, но на море пропускали без проблем. Правда, всю оккупацию действовал комендантский час и с девяти часов вечера по улице мог ходить только патруль.В оккупации вы знали, что творится на фронте, где наша армия? Какие-то слухи по «сарафанному радио» до нас, безусловно, доходили, так что и про Сталинград и про другие сражения мы знали. Причем, что удивительно зачастую они исходили от самих же немцев. Однажды, например, был случай, когда немцев отправляли на фронт, так один из них прямо плакал: «Отправляют нас на погибель…» При румынах вам выдали какие-то документы? Если не ошибаюсь, новые документы выдавали только тем, кто где-то официально работал, а так у всех оставались советские паспорта. К тому же в Одессе оказалось очень много приезжих, но я не помню, чтобы приходилось где-то регистрироваться. А в начале войны или может быть в тяжелое время оккупации, не было ли такого момента, когда бы вы подумали, что все, война нами проиграна? Вы знаете, но мы почему-то никогда так не думали. Наоборот, были твердо уверены, что рано или поздно немца разобьем! Как происходило освобождение Одессы? В те апрельские дни 44-го нам пришлось три или четыре дня прятаться, потому что пошли слухи, что румыны будут увозить с собой мужчин призывного возраста. Поэтому мы с братом и еще несколько знакомых ребят прятались в эти дни в дровяном сарае и играли там в карты. Но до нас видимо просто очередь не дошла, так никто за нами и не пришел. Только по-моему в самую последнюю ночь оккупации с 9-го на 10-е апреля улица Мельницкая, ведущая в сторону Тирасполя, оказалась просто забита транспортом. Не только сама дорога, но и тротуары. И отдельные офицеры в темноте открывали калитку и палили в темноту двора из пистолетов. Зачем, почему непонятно. Наверное, все-таки от страха. А уже утром улица оказалась совершенно пустая, пошло движение, и я увидел первого нашего солдата. Почему-то он оказался совсем один, и тогда я подобрал брошенную немецкую винтовку и пошел с ним бить немцев. Дошли до окраины, и он ушел дальше, а я вернулся к себе во двор. И тут же мне сразу говорят: «Мобилизация!» Собрал немного еды в немецкую сумочку, типа планшетной и ушел... Фактически в первый же день освобождения Одессы. А когда уходил, мать сказала мне на прощание: «Береги себя!» И нас всех, а компания подобралась весьма разношерстная: безусая молодежь, бывшие военнопленные и окруженцы, отправили в 176-й запасной полк, который располагался под Одессой. Но когда там увидели, что у меня образование девять классов, сразу назначили писарем и посадили на регистрацию новобранцев. Целыми сутками напролет приходилось писать, и все это мне до того не понравилось, что уже через пару дней я оттуда попросился. Мою просьбу уважили, включили в маршевую роту и на фронт… Из Одессы пришли в Кицканы. Только расположились, как пришли «покупатели», отобрали людей хоть с маломальским образованием и повели в Ближний Хутор что под Тирасполем. По дороге туда прошли через Тирасполь прямо по моей родной улице, и я увидел, что нашего дома нет…